"Катюша" - еврейская песня или Блантер - русский композитор?
Леонид Парфенов для наглядности проехался на рабочей части бульдозера. Кадр из фильма
Заключительный фильм трилогии о роли российских евреев в жизни страны и мира «Русские евреи. Фильм третий. После 1948 года» (автор и ведущий Леонид Парфенов, режиссер Сергей Нурмамед) вышел вчера в прокат в 10 российских городах: Москве, Санкт-Петербурге, Екатеринбурге, Перми, Тюмени, Новосибирске, Уфе, Калининграде, Нижнем Новгороде и Ярославле.
Как и первые два («Русские евреи. Фильм первый. До революции», «Русские евреи. Фильм второй. 1918-1948»), третий фильм накануне премьеры был показан журналистам в Центре документального кино. Как и перед первыми двумя, вступительное слово сказал президент фонда «Генезис» (финансировавшего съемки) Илья Салит. После чего автор трилогии Леонид Парфенов поведал присутствующим, что давно носился с этой идеей и со многими ее обсуждал, услышав, например, от Зиновия Гердта: «Ленечка, не надо собирать незабудки на минном поле - вы, конечно, вольны рисковать собой, но …»
«Это русский фильм и взгляд русского журналиста - очень важно это зафиксировать», - подчеркнул Парфенов. «Ассимилированные евреи прошли путь от горячего соучастия в социализме до диссидентского сопротивления ему. Мы постарались рассказать об этом на примере трех поколений русских евреев современным экранным языком. Надеемся, получилась историческая панорама».
И опять, в третий раз удивила цифра 18+ на экране (еще и отдельная плашка добавилась «Для зрителей старше 18 лет») - что такое, почему? Почему культпросвет в хорошем смысле слова и восполнение пробелов в собственной истории маркируется как 18+?
Заключительный фильм трилогии - самый длинный по хронометражу (2 часа 6 минут), быть может, потому, что события, о которых в нем рассказывается, не такие уж далекие и происходили на памяти многих из нас. Начинается он с цитаты Солженицына: «Большевизм без евреев оленивел, обрежневел», рассказа о разгроме «враждебного» Еврейского антифашистского комитета и абсолютно циничном убийстве с имитацией несчастного случая его главы Соломона Михоэлса. Посмертно народный артист СССР Михоэлс стал именоваться «изобличенным агентом США».
…На дворе стоит послевоенный изоляционизм: утверждается, что страна в кольце врагов, и даже французскую булку в срочном порядке переименовывают в городскую, а знаменитое ленинградское кафе «Норд» - в «Север». Новый государственный антисемитизм начинается с ликвидации ЕАК, расстрела его активистов и кампании борьбы с «безродными космополитами». Национальность становится судьбой в виде пятого пункта. В январе 53-го поспевает «Дело врачей» - арестован даже академик Збарский, в свое время забальзамировавший труп Ленина; мерзкие карикатуры, мерзкие передовицы «Правды», мерзкая Тимашук, которая «разоблачила банду подлых убийц и помогла сорвать маску с американских наймитов»… Правда, сразу после смерти Сталина врачей реабилитировали, а у Тимашук забрали врученный было орден Ленина. А не помри Сталин?
Тем временем Ботвинник становится чемпионом мира по шахматам, Надя Бруштейн создает ансамбль «Березка», а первый советский телевизор КВН назван так по аббревиатуре имен создателей - Кенигсон, Варшавский, Николаевский. Райкин - главный комик (завлитом в его театре трудится Михаил Жванецкий), Плисецкая - главная балерина, Галич и Высоцкий - главные барды страны. «Однако соавторами русского коммунизма евреи быть перестали. Их не допускают больше в политику, они активно заняты «антисоветской деятельностью». Причем в диссидентское движение внуки евреев-революционеров вносят те же горячность и бесстрашие, что и их деды - в свержение царизма».
Слуцкий со своими «Физиками и лириками», вылившимися во всесоюзный диспут. Дело Синявского (взявшего еврейский псевдоним Абрам Терц) и Даниэля, всколыхнувшее общество: 5 декабря 65-го года 200 человек на Пушкинской площади требуют гласного суда под лозунгом «Соблюдайте советскую Конституцию!» - это первая политическая демонстрация в послевоенном СССР.
Социализм с человеческим лицом Дубчека и советские танки в 68-м в Праге; семеро диссидентов (четверо из которых евреи) выходят на Красную площадь, на Лобное место, и разворачивают лозунги «За нашу и вашу свободу!», «Мы теряем лучших друзей!», «Свободу Дубчеку!» (комментарий Парфенова: «Продержались они три минуты - всех повязали, побили, увезли. Была придумана новая статья 190 - для инакомыслящих»).
Самиздатовская «Хроника текущих событий» и его машинистка Людмила Алексеева, Подрабинек с поднятой им темой карательной медицины, невыездные евреи-отказники, бульдозерная выставка (тут ведущий проделал нелегкий трюк: ухватившись за нож бульдозера и повиснув на нем, так прокатился). И прекрасный Александр Мень, вслух мечтающий о полном духовном единстве всех людей...
Вот и Карлсона нам открыла переводчица Лилия Лунгина, а Винни-Пуха - Борис Заходер. Позволив себе слегка поиронизировать на тему авторства лучших русских песен («С чего начинается родина» - авторы Фрадкин и Матусовский, исполнитель Бернес, «Русское поле» - авторы Френкель и Колмановский, исполнитель Кобзон, «Журавли» - авторы Френкель и Гамзатов, исполнитель Бернес), ведущий завершил фильм словами, что все это в прошлом, «в том виде, в котором она была, этой темы больше не присутствует». Ой ли? Заключительные титры шли под «Песенку антисемита» Высоцкого, которая не показалась такой уж «прошлой»…
Когда загорелся свет в зале, первое, о чем спросили Парфенова: «Вы считаете, что в России окончательно решен еврейский вопрос?» - «Не знаю. Существует или не существует еврейский вопрос - выбор остался в голове» - ответил тот и процитировал чью-то шутку про то, что мы русские люди, но Дора Абрамовна стоит на запасном пути. Кто-то спросил, почему в фильме не было Василия Аксенова, ответ был: «Все не объять». Кто-то - как в разных странах принимали первые два фильма («Я ожидал особого приема в Одессе и Израиле - нет, ровно везде принимали»). Кто-то попытался уточнить: «В чем особенность русских евреев?» - «В языке и культуре. «Катюша» - еврейская песня или Блантер - русский композитор?»
Думается, особенность русских евреев в том, сколько великого и полезного они дали миру и стране. Попробуйте представить Россию без вышеназванных, а также тех, кого объять не удалось, и она покажется серой и невыразительной территорией.
Вернется ли самое популярное «лицо нулевых» на главные телеканалы страны
История новой российской тележурналистики немыслима без этого человека. Даже сегодня, не работая ведущим программ, Леонид Парфенов остается на слуху. Безупречный джентльмен на экране, он часто оказывался в эпицентре конфликта. В июне 2004 года Парфенов был уволен с телеканала НТВ, формально – из-за разногласий с руководством.
Юный корреспондент
Детство у Парфенова было, как он сам признается, малоинтересным. В его родном Череповце юноше было «ужасающе скучно». Он родился в 1960-м году в семье инженера. Из всех радостей жизни – охота, на которую его часто брал отец, и библиотека, в которой парень проводил очень много времени.
Когда Лене было 13, он уже активно рассылал заметки в районные и областные газеты. За одну из них он получил небывалую по тем временам награду – поездку в «Артек». К слову, Парфенов отличился и там – получил грамоту как лучший юнкор «Пионерской правды».
Первая «заграница»
Родители не сильно верили, что Леонид поступит после школы в Ленинградский государственный университет имени Жданова (нынешний СПбГУ). Однако он легко сдает вступительные экзамены и начинает новую жизнь в большом городе. Кроме учебы занимается подработками – водит по Ленинграду туристов в качестве экскурсовода. Не забывает и о журналистской практике, много пишет в «Смену», «Огонек», «Правду», «Советскую культуру».
В университете Парфенов знакомится со студентами из Болгарии (они живут вместе в общежитии) и на втором курсе отправляется погостить к новым друзьям. Тогда Леонид испытывает первый культурный шок от заграницы и понимает, что он «не очень советский человек».
В Москву, в Москву!
После окончания вуза молодой журналист возвращается по заведенному тогда порядку в родной Череповец. В районной газете юношу в джинсах не приняли, он стал работать в областной, в «Вологодском комсомольце». Затем было областное телевидение, с которого его пригласили на центральное. В 1986 году, в весьма интересное для советских граждан время, он становится специальным корреспондентом в молодежной редакции ЦТ, работает в программе «Мир и молодежь».
Парфенов вместе с Андреем Разбашем снимают документальный трехсерийный фильм «Дети XX съезда». Картина о диссидентах и первых демократах – поколении шестидесятников – имеет небывалый успех, ее покупают телекомпании из девяти стран. Парфенов получает первый солидный гонорар, за который приобретает квартиру в столице, и переходит в команду «Авторского телевидения».
Фото: booksite.ru
На собственной частоте
В 1990 году, когда страна жила на стыке эпох, Леонид Парфенов решает заняться «несоветской журналистикой». Выходят первые выпуски программы «Намедни». Это немного другая передача, чем та, с которой потом будет ассоциироваться Парфенов. Тогда «Намедни» выходила еженедельно в формате «неполитических новостей». Спустя год его отстраняют от ведения программы за то, что он слишком резко высказался по поводу отставки Шеварднадзе с поста министра иностранных дел.
Затем Парфенов недолго работает в телекомпании «ВИD» с Владиславом Листьевым , пока его не пригласят на новый телеканал НТВ. В то время канал даже не имел своей частоты, а транслировался по договору на петербургском Пятом канале. По будням шла новостная программа «Сегодня», по воскресеньям – «Итоги» с Евгением Киселевым . «Намедни» выходила по субботним вечерам.
Первую «ТЭФИ» Парфенов получает за проект «Новогоднее телевидение» в 1994 году. К этому времени канал уже разжился собственной частотой.
В следующем году вместе с Константином Эрнстом они придумывают и реализуют «Старые песни о главном».
Целуя Монро
Одно из главных детищ Парфенова - это проект, полное название которого – «Намедни 1961-2003: Наша эра». Был задуман цикл документальных передач, посвященных истории СССР и России, блестящая попытка исторической рефлексии. Здесь Парфенов оттачивает свой стиль – в сценарии исторические события идут вперемешку с рассказом о быте той или иной эпохи. Например, после сюжета о посещении Хрущевым выставки авангардистов шла зарисовка о повышении цен на молочные продукты и мясо, а за рассказом о расстреле рабочих в Новочеркасске в 1962 году следовала зарисовка о хула-хупе. Зрители помнят также и парфеновские видеошутки, где он присутствует на переговорах лидеров мировых держав, помогает вымыть руки Никите Хрущеву , целует Мерлин Монро .
Программа выходила в несколько циклов, кроме того, еще были специальные выпуски в сетке новогодних программ в конце 2001, 2002 и 2003 годов, где Парфенов рассказывал о событиях, прошедшего года, которые войдут в историю.
Фото: booksite.ru
Дело НТВ
В начале двухтысячных НТВ, которое к тому времени стало частью медиахолдинга Владимира Гусинского , поменяет собственника. До этого времени канал успешно развивался, но наживал себе врагов из-за критического и даже сатирического (программа «Куклы») освещения жизни и политики страны. Внешне все выглядело как поглощение холдингом «Газпром-медиа». Сотрудники НТВ собирают подписи под открытыми письмами, где требуют внимания общественности к нарушению свободы слова, но Парфенов в этом конфликте сохраняет нейтралитет. На передаче «Антропология», куда его пригласил Дмитрий Дибров , он заявил, что не согласен с действиями руководителя канала Киселева и покидает команду. После того как в ночь с 13 на 14 апреля 2001 года восьмой этаж Останкино, где располагалось НТВ, был взят штурмом и перешел под управление Газпрома, Парфенов становится топ-менеджером канала. Конечно, среди коллег по цеху он тут же был назван «предателем» и «штрейкбрехером».
Совсем скоро, в 2003 году, у телеканала снова меняется руководство, НТВ возглавляет Николай Сенкевич . Парфенов сначала уходит в длительный отпуск, но затем снова возвращается к работе. В ноябре в «Намедни» выходит сюжет о книге Елены Трегубовой из президентского пула «Байки кремлевского диггера», который запрещает Сенкевич. В мае 2004 года у Парфенова снова конфликт, на этот раз с замом генерального директора Александром Герасимовым . Повод – сюжет «Выйти замуж за Зелимхана». В нем было интервью вдовы чеченского сепаратиста Зелимхана Яндарбиева , который погиб в Катаре, о том, что к убийству ее мужа причастны российские спецслужбы. Парфенова уволили за нарушение трудового договора после того, как он опубликовал письменное распоряжение дирекции канала о запрете сюжета про Яндарбиева.
На Первом канале
Леонид Парфенов подождал полгода предложений других каналов, не дождавшись, видимо, понял, что это всерьез и надолго, и согласился на пост редактора «Русского Newsweek».
Теперь у него появилось время для создания видеоконтента, который нравится ему самому. Он создает фильм «Ведущий» к 70-летию Владимира Познера , картину «О мир, ты - спорт!» про Олимпийские игры. Первый канал транслирует их. А также фильмы «Люся» о Людмиле Гурченко , «Птица-Гоголь» к 200-летию Николая Васильевича Гоголя . Парфенов пишет книги, озвучивает мультфильмы, снимается в кино.
В 2010 году Парфенов на церемонии вручения премии имени Владислава Листьева произносит свою нашумевшую речь о состоянии российских медиа. В ней он критикует «вечнозеленые приемы» советского центрального телевидения, которые прижились в современных СМИ, и говорит, что не нужно быть героем, но нужно хотя бы набраться смелости и «назвать вещи своими именами». Конечно, это не показали по телевизору.
Новые песни о главном
Сегодня Парфенов не работает на телевизионных каналах. За последние 8 лет такой «безработицы» он создал 7 фильмов и 7 книг. С 2012 года входит в Совет при Президенте Российской Федерации по развитию гражданского общества и правам человека (СПЧ).
В прошлом 2016 году поучаствовал в проекте Михаила Ходорковского «Открытый университет», рассказал о своем взгляде на язык современных СМИ.
Вышел еще один документальный фильм Леонида Парфенова – «Русские евреи», планируется создать фильм про русских немцев.
Из других планов – выпуск новой программы для телеканала RTVi «Намедни в караоке». Новый формат вберет в себя признаки информационно-аналитической программы и развлекательной («Старые песни о главном»). Шоу будет вещаться за рубеж. Российскому зрителю будет доступно в Интернете.
Правообладатель иллюстрации Vladimir Yarotsky
Новая книга Леонида Парфенова "Намедни. Наша эра. 1931-1940", вышедшая в издательстве Corpus, посвящена одному из самых горячо обсуждаемых в обществе периодов российской истории.
Би-би-си : Учитывая всю сложность 1930-х годов, относились ли вы как-то иначе к работе над этим томом "Намедн и "? Чувствовали ли больше ответственности?
: Нет. Если будешь все время думать о какой-то еще ответственности, кроме ответственности твоей за дело, то лучше за дело не браться. У меня не было никаких привходящих обстоятельств. Конечно, я понимаю, что одни относятся к этому времени так, другие эдак и что даже при официальных признаниях репрессий и ужасов коллективизации, голодомора для кого-то этот период все равно является "нашим славным прошлым" - это дополнительный стимул к тому, чтобы в этом прошлом разобраться, его деконструировать. Чем жизнь была наполнена, кроме тех исторических событий, которые неизбежно попадают в любой учебник.
Вот представления людей о времени, о том, в чем ты должен ответить этим представлениям - их имеешь в виду, конечно. Они же ждут, как будет сделана война с Финляндией или присоединение западной Украины и западной Белоруссии, захват Прибалтики, пакт Молотова-Риббентропа. Есть жгучие темы, которые до сих пор политически актуальны и до сих пор существует их актуальное рассмотрение.
Би-би-си : Были ли события, при описании которых вы думали "так, здесь нужно особенно осторожно"?
: Есть какие-то терминологические вещи, которые нужно соблюдать, но не от того, что ты кого-то рассердишь, а от того, что не надо называть вещи неправильно. И только. Например, я знаю, что очень болезненно реагируют, когда Сталина и Гитлера называют союзниками, но в полной мере союзниками они, конечно, и не были. Партнерами да, по этому договору, но не союзниками, потому что союзничество только обсуждалось - так называемый пакт четырех, присоединение СССР к оси Рим-Берлин-Токио.
Но мне в голову не придет - я не знаю, какое там сейчас официальное отношение - утверждать, что вхождение прибалтийских стран в состав Советского Союза было добровольным волеизъявлением и единодушным решением народа влиться в большую советскую семью.
Вот это все имеешь в виду, но это, по-моему, никак не связано с цензурой. Подразумеваешь некий информационный контекст, но это не значит, что тут же себя стреноживаешь "тут нельзя, это не поймут, тут осторожно, тут на чью-то мельницу воду льем".
Би-би-си : Были ли какие-то пропорции, которые вы старались соблюдать между репрессиями и событиями, которые обычно ассоциируются с 1930-ми годами, и более легкими вещами?
: Нет, не то, чтобы пропорции. Ясно, что [танго] "Утомленное солнце" занимает в разы меньше места, чем Большой террор. Критерий один, и мне кажется, что я научился его соблюдать - новизна явления, то, что можешь сформулировать как некую феноменологию.
Есть вещи, которыми у нас пренебрегают, а, например, в учебниках английских очень приняты элементы стиля жизни, когда слышен аромат эпохи. Время состоит не только из исторических событий. Легкие вещи тоже могут быть большими событиями, например, появление танго и фокстрота - в жизни людей они навсегда остаются эмблемой времени. Вот "Рио-Рита" - в Советском союзе это знак "завтра была война", символ предвоенной беззаботности сравнительной.
Правообладатель иллюстрации CORPUSБи-би-си : Не появилось ли у вас собственной версии, почему эпоха 1930-х годов остается для многих камнем преткновения?
: Не только эта эпоха. Отношение к перестройке тоже дебатируемый процесс. Отношение к Сталину, который умер в 1953-м. У нас нет национального консенсуса. Вот вы британская корпорация, у вас есть национальный консенсус по поводу Кромвеля или Черчилля или Дизраэли. У нас дебатируемыми фигурами являются и Ленин, и Сталин, и Дзержинский, и Горбачев, и Ельцин, и перестройка и репрессии.
Би-би-си : Если что-то в характере эпохе, что не позволяет консенсусу сложиться? Или это исключительно особенности эпохи нынешней?
: Это нынешнее, конечно. Понимаете, до Александра II, Александра III по большому счету просто дела нет. Но в принципе, если бы дело хоть чуть-чуть было, если бы хоть как-то чувствовали своим, я не исключаю, что до сих пор бы спорили о крепостном праве. Колхозный строй недалеко ушел от крепостного права, о нем спорят. Можно тогда говорить, что, может, и не надо было в 1861-м... "Порвалась цепь великая, Порвалась - расскочилася: Одним концом по барину, Другим - по мужику!" Может, тоже давайте всплакнем? Так ведь хорошо жили, кому это мешало.
Нет, дело не в Сталине и не в Молотове, и не в коллективизации, и не в пакте с Риббентропом. Дело в сегодняшней ситуации, которая не позволяет все еще закрыть этот вопрос. Вот яркий пример - не знали, как справлять столетие Первой мировой войны и не знает никто, ни общество в массе своей, ни власти, что делать со столетием Октябрьской революции.
Би-би-си : И ничего как будто бы не делают.
: Ну что делать-то? И ведь надо, ну великое же событие, огромное, как-то же надо относиться! Так это благо, проклятье, это что?
Би-би-си : А на ваш взгляд?
: Я считаю, что самая страшная геополитическая катастрофа XX века - это создание Советского Союза. У меня есть мое личное отношение. Я не понимаю эти блуждания в трех соснах и это странное отождествление России с Советским Союзом. Нельзя быть слепым и не видеть, что у нас за сто лет уже три разных страны, и нельзя не понимать, что тот проект закончился бесславным поражением. Он был не жизненен, его не ЦРУ развалило - никакие разведки не способны развалить империю, если не пришел срок империи развалиться. Ее завод кончился гораздо раньше, если бы не самотлорская нефть, она, может быть, крякнулась бы еще в середине 70-ых. Ну, мы не знаем. Но она дошла до полного вырождения. Мои современники, я не понимаю, где они все были, когда Черненко показывали по телевидению? Они не понимали, что это конец, что все, дальше некуда? Физическое изживание себя, вырождение полное. Константин Устинович, что называется, не приходя в сознание, приступил к обязанностям генерального секретаря ЦК КПСС.
Би-би-си : Аналогии с 1937 годом - это расхожая формула в нынешних дискуссиях в "Ф ейсбуке " . Например, применительно к аресту Кирилла Серебренникова. Как вам кажется после работы над книгой, это сколько-нибудь корректная параллель?
: Это вопрос вкуса. Кто-то считает сравнение уместным, кто-то не считает. Я убежден, что неправильно так говорить, потому что ничего не повторяется буквально. Вопрос не только в масштабах, но и в качестве насилия. Природа иная. Cтолько народу заступается, личная отвага сохраняется у людей - тогда не было ничего такого. Мы живем все-таки в авторитарной ситуации, а не в тоталитарной. Она по-прежнему многовариантна. И огромное количество людей и сейчас живут вариативно, а не только по сценарию, который предложен партией правительства. Вот тогда выскользнуть и не быть советским человеком, когда государство единственный работодатель, когда государство фактически единственный владелец жилья, и все продается только государственное и изготавливается только государственное... Если бы меня в советское время уволили - а я пятнадцать лет не работаю штатно нигде - я ничего бы не писал. А я с того времени, как я уволен, написал гораздо больше, чем за предыдущие годы. Этой самозанятости советский строй совершенно не предоставлял, эта лазейка была перекрыта. Очень сложно было личной инициативой себе складывать свою рабочую профессиональную биографию.
Би-би-си : Насколько трудно было отбирать материал о репрессиях - что ставить в книгу, а что нет?
: Мне нужно объяснить феноменологию, объяснить, что изменилось в сознании людей от того. И в этом смысле объяснять ли мне, что в моде был белый цвет или объяснить феномен "Веселых ребят" и "Чапаева" - одно и то же. Я не могу халтурно рассказать о "Чапаеве", я тоже должен найти вот этот вот тип, что впервые на экране веселый, авантюрный, охваченный военным азартом русский мужик, что в книгах военным человеком так восхищался только Толстой. И изумление Мандельштама: "В раскрытые рты нам Чапаев с картины скакал звуковой" - Мандельштама! Уж от него-то менее всего ждешь. Вот как вот это описать - какое чудо сотворил Борис Бабочкин на экране, его пластичность, легкость, все эти фразы... Я знал людей, отец, например, мой, которые знали "Чапаева" просто наизусть. Вот все эти "белые пришли грабить, красные пришли грабить, куда мужику податься", "где должен быть командир? Впереди на лихом коне", "Тихо, товарищи, Чапай думать будет!" Нет, я не вижу никакой принципиально иной задачи. В чем-то, может быть, задача с "Веселыми ребятами" даже и сложнее. Потому что все писано-переписано - как посмотреть тогдашними глазами и объяснить, что родилась индустрия зрелищ.
Би-би-си : У вас местами достаточно неожиданные 1930-е, потому что в них, например, нет Булгакова. Он попал в 1960-е?
: Конечно, когда "Мастера и Маргариту", напечатали, естественно! Какой же мне смысл [в 1930-е ставить], я же не биографию Булгакова, а биографию общества пишу. Мне нужен общественный феномен. Идея становится материальной силой, когда она овладевает массами. Классическое марксистское определение. Но это правда так. Более поздняя фраза, что событие произошло не тогда, когда оно произошло, а когда его показали по телевизору. И это понятно: оно пришло к людям и изменило людей.
Правообладатель иллюстрации CORPUSБи-би-си : Были ли вещи, которые вас удивили? Которы х вы не знали?
: Вы знаете, меня почему-то все время спрашивают про какие-то открытия в книгах и в фильмах. Нет - берешься, когда ты знаешь, что ты собираешься сказать. Ты уже все открыл. В процессе работы ты ничего не открываешь. Это слишком затратно бы было. Какие-то вещи уточняешь, узнаешь, например, что Ежи Петерсбурский за какие-то два года советской биографии - когда раздербанили Польшу - оказался на советской территории, а не на немецкой, причем в Белоруссии, а не на Украине, - стал руководителем джазового оркестра Белорусской ССР, ни больше, ни меньше. А уже в 1942 году ушел с армией Андерса. Но он успел в те несколько месяцев войны, которые он застал, буквально полгода с небольшим, написать "Синенький, скромный платочек". Он создал еще один суперхит советской эстрады. Да, и что звался он в это время Евгением Яковлевичем! Вот то, что он был Евгением Яковлевичем, я не знал. Его фамилия была Мелодиста. Канторская такая была вот семья в Варшаве. У него были кузены братья Голд, они там вместе наяривали.
Би-би-си : Будет ли книжка про 1920-е?
: Не уверен, потому что есть ощущение, что слабо ощущается их связь с нашим временем. 1930-е - это становление Советского Союза как державы. А вот НЭП-овское время... Я боюсь, что оно не очень понимается обществом. Мне от 1930-х надо отойти, подумать над 2011-2015. Их я готов делать. Я даже хотел сделать раньше этого тома, но меня отговорили. Я думал, что это круто - выйти в 2016 году с книжкой, которая заканчивается 2015 годом, но сказали, что со стороны это будет выглядеть скороспелкой.
Би-би-си : За какими медиапроектами вы сейчас следите?
: Я читаю каждый день "Медузу", "Слон", я смотрю "Ведомости" и "Коммерсант". Больше ничего, наверное. На встрече с читателями меня спросили, меняется ли что-то в журналистике, ну вот я сказал, что если у Юрия Дудя такое количество просмотров, то он, несомненно, поймал современность.
Би-би-си : А вам это симпатично?
: Это следующий вопрос. Мне трудно разделить себя-зрителя и себя-ремесленника. Как ремесленник я смотрю, что ой, что ж они так камеры ставят. Я понимаю, что это не главное, но мне это немножко мешает. Как ремесленник я смотрю: ой, а что он заглядывает в вопросы в телефон в кадре? У нас это считается дурным тоном. Я не сяду в кадре в футболке, у меня нет татуировок, но, может быть, от этого у него миллионы просмотров, а у меня только сотни тысяч. Вы меня спросили: "И как вам?" Ну мне много чего "как". И так мне, и сяк мне. Но тут важен итог. Очень большая аудитория, которая очевидно не смотрит телевизор и для которой Владимир Познер олд-скул, главным интервьюером страны считает Юрия Дудя.
Понять, что находят эти люди в трепе про дорогое вино Евгения Чичваркина, чтобы столько смотреть так длинно и долго - ну, это мне сложно. Значит, я не знаю эту аудиторию. Что лишнее свидетельство способности Дудя эту аудиторию чувствовать. Я бы не рискнул из двух частей сделать такого огромного Чичваркина, мне бы показалось: кто это будет смотреть? А он сделал и не прогадал. Нет, может быть, если бы он был скомпонованный до 45 минут, то просмотров были бы десятки миллионов, а не несколько... Не знаю. Но то, что это живо, свидетельствует, что в этом ремесле что-то все-таки вопреки неблагоприятной ситуации происходит. С другой стороны, я сорок лет в журналистике, и там все время неблагоприятная ситуация. Я всю жизнь слышу, что "сейчас для журналистики не лучшие времена".
В эксклюзивном интервью сайт Леонид Парфенов объяснил, почему социализм был только сталинским и чем путинский застой отличается от брежневского, а также рассказал, что евреи дали России, а Россия – евреям.
Ваша новая книга из проекта «Намедни. Наша эра» о периоде с 1931 по 1940 годы. Каким вы увидели этот отрезок истории и вынесла ли страна уроки из этого периода?
– Этот том «Намедни 1931-1940» – восьмой по счету. Когда во второй половине 1990-х затевался телепроект, он был как бы прощальным. Мол, все здравствующие поколения сформированы поздним социализмом, его эпоха ушла, но его опыт поневоле остается с нами. Потом выросло новое поколение, не знавшее социализма, при этом в стране ощутимо больше стало «неосоциализма». И для книжного проекта я уже придумал девиз: «Мы живем в эпоху ренессанса советской античности». Так вот, 1930-е для очень многих, даже для большинства, наверное, такая «наша древность». И представления власти о державности, о роли и месте государства, о гослидере – они корнями оттуда. И даже признавая репрессии, все равно оттуда ведут отсчет «нашего славного прошлого».
Мне хотелось по возможности наглядно показать через очень разномастные феномены эпохи ее сущностные черты. Ведь социализм, я убежден, был только сталинским – при Хрущёве и Брежневе он по сути не поменявшись, жил по инерции. Из системы уходил страх, и она переставала работать, но правители этого не понимали. А уроки – ну, может, кто-то лично и извлек. Но национального консенсуса по поводу советского периода и краха СССР в сегодняшней России нет.
Происходящее вокруг Кирилла Серебренникова почти не оставляет сомнений: нас ждет еще большее закручивание гаек. Надолго ли?
– Конечно, дело Серебренникова – сигнал власти. Сигнал деятелям культуры этого круга и их аудитории: уже и такая мера лояльности, которая была у Кирилла, власть не устраивает.
Что делать в этой ситуации творческому человеку, писать в стол? И что делать обычному, «простому» маленькому человеку?
– Разные есть варианты. Мы ведь все-таки в авторитарном режиме живем, а не в тоталитарном. И хотя условия ужесточаются, власть не контролирует абсолютно все сферы. Миллионы успешных людей живут как бы и вовсе вне общественной ситуации. На взгляд людей граждански озабоченных, это иллюзия, но ведь и правда, кроме напрямую зависимых от власти бюджетников, есть много других соотечественников, не чувствительных к проблемам госустройства. И мудрость – «Что вы делали во время Великой французской революции? – Я жил» – XXI век не отменил. А по сравнению с предыдущим застоем, советским, существует частная собственность – не всегда, правда, уважаемая, религия, открыты границы. А «писать в стол» – ну, это архаика. Вон сколько знаменитых рэперов пишут граду и миру открыто и свободно, в том числе и политически остро.
Какие из недавних работ и расследований ваших коллег, будь они в традиционных или современных СМИ, вы в последнее время отметили для себя?
– Принято считать, что журналистика переживает не лучшие времена, однако все время в ней что-то происходит. В «большой документалке», конечно, стал событием фильм Виталия Манского про Северную Корею. В «малой» – кажется, не осталось ни одного заинтересованного зрителя-читателя, который бы не знал про «Он вам не Димон», про сагу Навального о Медведеве. Интервью Юрия Дудя вроде совсем просто сделаны, но, значит, ведущий поймал интонацию времени – раз его разговоры собирают миллионы просмотров. При растерянности общества и власти по поводу 100-летия Октябрьской революции – ну, справлять-не справлять и как? – у Михаила Зыгаря аж целых два проекта с сегодняшним взглядом на 2017-й. Я вот как раз начал читать его том «Империя должна умереть».
Почему вы уделяете такое внимание «еврейской теме» и к какому резюме после стольких лет исследования вы пришли?
– Ну, я не так уж много «еврейской темой» занимался – только кинопроект «Русские евреи». Правда, большой – из трёх фильмов. И взгляд мой – русский, взгляд русского журналиста. И, скажем так, «открытие» – оно мною сделано давно, ему проект и посвящён: русские евреи в элите страны на определенном этапе стали второй «титульной нацией», почти до полного смешения с первой. Таких наций в разное время всего было три – ещё русские немцы и русские грузины. Показать это богатство цивилизации, в которую можно приходить откуда угодно и быть в ней своим – вот чего хотелось. И если про самый общий вывод этого проекта говорить, то вот – поразительный опыт миллионов ассимилированных евреев ХХ века показывает: есть такой тип русскости – русский еврей.
В своих работах вы говорите о том, что Россия способствовала созданию и развитию совершенно уникальной еврейской общины. И что Россия очень много дала евреям. Но разве в США, например, не сложилась также совершенно уникальная еврейская община, которой точно также много дала Америка?
– А что за задор такой в вопросе? Откуда «разве не»? Будто одно противоречит другому. Да, конечно, есть целый мир – «американские евреи», и в прошлом, и в настоящем. Как есть мир «русские евреи» – больше, правда, в прошлом. В чем-то они похожие – например, в том, какое место евреи занимают в национальном кинематографе двух стран. А в чем-то непохожие – у нас в стране еврейская ассимиляция обычно предполагала уход от веры предков, а американские евреи чаще остаются религиозными. Но существовал и мир ассимилированных евреев, чьим родным языком был немецкий: Маркс, Эйнштейн, Фрейд. А ещё английский еврей Чарли Чаплин и французский еврей Ив Монтан – почти во всех крупных странах есть своя традиция ассимилированного еврейства.
Из ваших работ понятно, что Россия дала евреям. А что евреи дали России?
– Я не очень-то занимался тем, что Россия дала евреям. Ну, понятно – возможность самореализации, если говорить о тех, чьи имена нам известны благодаря успешности их карьер. Но, кстати, со второй половины 1940-х в СССР свобода карьеры у евреев часто отнималась. И меня больше интересовало – что русские евреи дали России? И если в целом говорить про все эти феноменальные судьбы физиков и лириков, революционеров и предпринимателей, художников, композиторов, шахматистов, медиков, певцов и просто массовой городской интеллигенции – то это расширение русской цивилизации.
В издательстве Corpus вышел восьмой том из цикла «Намедни» Леонида Парфёнова, посвященный 1930-м годам – времени образцовому в советском смысле, но в то же время – страшному и трагичному. Глобальное строительство настоящего коммунистического рая на крови.
Стахановцы, Герои Советского Союза, появление музыкального кино, «Детгиз», народные артисты СССР, ударные стройки, всесоюзная здравница Сочи, прекрасный ЦПКиО и возвращение новогодней елки соседствуют с запрещением абортов, голодомором, кровавым раскулачиванием, жуткими кампаниями-травлями талантливых музыкантов, литераторов и художников, лживыми обличениями, доносами, показательными отречениями детей от родителей, расстрелами, черными «воронками», страхом перед ночными звонками в дверь. Всем тем ужасом, имя которому Большой террор. Новый том книги «Намедни. Наша эра. 1931-1940» – летопись этого периода истории.